Хотел бы я видеть, как они полезли бы на ванты в штормовую ночь…
«Мичман ХОРНБЛАУЭР» — сборник рассказов английского писателя Сесила ФОРЕСТЕРА, каждый из которых является самостоятельным повествованием о начале военной карьеры Горацио Хорнблауэра. Из восьми серий телевизионного цикла, снятых с 1998 по 2003 год, — четыре поставлены по этим рассказам. Именно они получили в 1999 году премию «Эмми» — за лучший мини-сериал.
Раки и лягушатники
4-й фильм «Раки и лягушатники» сериала «Хорнблауэр» начинается со встречи в 1795 году в британском адмиралтействе с французским генералом-роялистом бароном Шареттом, где идет речь о помощи в попытке реванша в республиканской Франции. Параллельно на улицах Лондона подозрительного вида личности настигают английского морского офицера в форме, ранят его и крадут бумаги с вышеуказанными планами. Еле живой курьер достигает адмиралтейства, и английским участникам переговоров становится известно, что планы, скорее всего, попали к противнику. Но они это скрывают, так как решение о высадке на востоке Франции уже принято на самом верху. Речь идет о действительно неудачно состоявшейся Киберонской экспедиции.
Капитану Эдварду Пелью, командующему перевозкой «десанта», приказали молчать. И он весь фильм ходит придавленный этой информацией, так как знает, что отправляет людей на верную смерть, в том числе английских солдат, прозванные из-за красного цвета мундиров «раками», и нескольких своих моряков. Он даже цитирует в конце фильма «Балладу о старом мореходе» Кольриджа: «Неподвижный, как нарисованный корабль на нарисованном океане», где, как известно, из-за поступка морехода-рассказчика погибли его товарищи.
В первоисточнике у Сесила ФОРЕСТЕРА украденных бумаг нет и в помине. Рассказ «Раки и лягушатники» начинается с прибытия в порт английских и французских роялистских войск. Зачем они прибыли, мы узнаЁм позже.
Книга
Книга «Мичман ХОРНБЛАУЭР» была написана позже основного корпуса романов о Горации Хорнблауэре, британском морском офицере эпохи Наполеоновских войн. Каждую из пяти базовых книг саги автор писал как последнюю, не предполагая возвращаться к этому герою. Тем более не задумывался о приквеле. Но в 1948-м у него случился сердечный приступ, в результате которого писатель попал в больницу, где у него возник замысел рассказа о юном 17-летнем мичмане, начавшем свою карьеру с того, что его укачало даже не в море, а в бухте, когда он впервые вступил на корабль. Позор для будущего моряка!
ФОРЕСТЕР даже не сразу понял, что этот худой длинный мичман – юный ХОРНБЛАУЭР. Ему пришлось так нелегко – дедовщина существовала не только в советской армии – что он даже задумывался о самоубийстве. Но математически точный ум, который все последующие годы и романы позволял ему блестяще играть в вист, нашел выход, как уравнять шансы свои и его мучителя.
обложка первого издания 1950 года
Не удивлюсь, если выяснится, что Борис АКУНИН читал ФОРЕСТЕРА до того, как взяться за цикл о ФАНДОРИНЕ. Впрочем, английский писатель писал не детективы, но не менее увлекательное, слегка авантюрное и до предела насыщенное морской терминологией и бытовыми деталями повествование.
Знаете ли вы, как набирались моряки на военный флот после приказа о призыве? Отряд морской полиции с дубинками шел по портовому городу и рекрутировал каждого встреченного моряка! Кстати, члены такой полиции были чуть не на каждом корабле и при морском сражении стояли в тылу во всеоружии, дабы морякам не приходило в голову струсить и скрыться в трюме. Оказывается, в британском флоте конца XVIII века активно использовались заградительные отряды.
Очень интересна система призов, когда плененный корабль не с одним десятком французских моряков в надежде на призовые деньги перегоняет в Англию экипаж из четырех-пяти человек:
— Хорнблауэр вынул из-за пояса пистолет и направил на капитана. Тот, увидев дуло в четырех футах от своей груди, отпрянул назад. Хорнблауэр левой рукой вытащил второй пистолет. «Возьмите, Мэтьюз, – сказал он. «Есть, сэр, – послушно отвечал Мэтьюз, затем, выдержав почтительную паузу, добавил: «Прошу прощения, сэр, может быть, вам стоит взвести курок». «Да», – отвечал Хорнблауэр в отчаянии от своей забывчивости. Он с щелчком взвел курок. Угрожающий звук заставил капитана еще острее ощутить опасность.
Обратите внимание: у британского рядового моряка, отправленного
на судно-приз с неприятельским экипажем, в этом эпизоде не имелось оружия. Оно было только у офицера. Впрочем, в других рассказах на абордаж моряки кидались все же с огнестрельным оружием.
Снова «Раки и лягушатники»
Но вернемся к сравнению книги и сериала. В фильме «Раки и лягушатники» об изначальной интриге и гибельном подтексте событий знают только капитан Пелью и мы, зрители, а не рискующие жизнью основные герои. Только ближе к концу лейтенант Хорнблауэр обнаруживает следы волочения пушек, выясняет, что противник оставил город буквально два-три дня назад – и подозревает ловушку. В печатном первоисточнике ничего подобного нет. Как и романтической истории с прекрасной поселянкой, которую он защитил от пьяных ее соотечественников. Их отношения ограничились в фильме несколькими страстными поцелуями, хотя он всю ночь просидел в кресле у ее постели.
Ну и, конечно же, когда они вдвоем в конце фильма бегут к мосту — наперегонки с огоньком, двигающимся по фитилю к бочонкам с порохом под этим мостом, пуля преследователей ударяет ей спину, и она падает мертвой, а Горацио «изменившимся лицом» склоняется над ней с влажными глазами (а фитиль все горит) – все как положено. Как в множестве аналогичных концовок. Достаточно мелодраматично.
А как еще перевести на экран суховатую прозу ФОРЕСТЕРА, где в большинстве произведений лишь один главный герой – Хорнблауэр, а все остальные – второстепенные и слабо прописанные. Кто же такое смотреть будет?
Отсюда в этом же фильме и усиление образа антагониста – французского полковника Манкутана, блистательно сыгранного Энтони Шером. Он взял с собой на корабль походную гильотину и немедленно пустил ее в ход в вассальном некогда ему городке Мюзийак. Очень яркий персонаж. В некоторых моментах рассуждений о природной ограниченности крестьян напомнивший мне Олега Табакова из «Неоконченной пьесы для механического пианино» с «кухаркиными детьми».
Пару раз аристократ Манкутан вопрошает Хорнблаура: «Не республиканец ли он?». И он недалек от истины. Но только в фильме. Не зря же нам показывают, как терзаемый совестью капитан Пелью – вещь невероятная! — вместе с матросами гребет на лодке, пытаясь тянуть свой корабль в штиль, дабы успеть к побережью, где оставил Хорнблауэра.
Герцогиня и дьявол
Благородство и взаимовыручка киношного Горацио распространяется на всех, невзирая на происхождение (он и сам не благородного рода – сын врача). На этом частично построена серия «Герцогиня и дьявол». Здесь тоже существенно усилены антагонист (коего в изначальном рассказе нет вообще) и женщина. Хонблауэр попадает в плен к испанцам со своим экипажем, причем по его собственной вине, так как ночью приказал изменить курс.
Пока он ежедневно по два часа гуляет с так называемой герцогиней, периодически обедает с комендантом крепости-тюрьмы, его экипаж отдаляется от него и готовит побег. Оказавшийся неудачным. Хорнблауэр берет вину за организацию на себя, за что помещен в каменный мешок, где ни встать, ни разогнуться. Зато команда снова морально – с ним.
После освобождения из карцера он видит, как испанский корабль, спасаясь в шторм от британского, сел на рифы, и вызывается спасти оставшихся в живых, Но берется это сделать только со своей командой. И дает слово за себя и за своих моряков — не бежать. Среди спасенных, конечно же, и "герцогиня". Шторм не закончился, поэтому лодка осталась в море и их подбирает английской судно капитана Пелью. Но Горацио дал слово и обязан вернуться. Пелью обращается к его команде: они не обязаны отвечать за слово офицера. Но все, как один, моряки решают вернуться в тюрьму. Вскоре Хорнблауэру комендант крепости привозит письмо короля, в котором за храбрость при спасении испанского погибающего судна, ему и его экипажу даруется свобода.
В исходном одноименном рассказе, Хорнблауэр попадает в плен с экипажем и далее об этом экипаже мы ничего не слышим. Лично он пребывает в камере с шестью мичманами, и о дальнейшей судьбе этих мичманов мы тоже ничего не знаем. Спас оставшихся в живых с потерпевшего бедствие судна он вместе с испанскими рыбаками – без соотечественников. И потом добровольно вернулся в тюрьму. За что премьер-министр Испании – он же главнокомандующий (но не король) даровал ему свободу. Ему одному. А о своем экипаже он даже и не подумал. Это жизнь, а то – кино.
Равные шансы
Лучший фильм сериала – первый: «Равные шансы» (в американском прокате — «Дуэль»). В одноименном рассказе у Горацио действительно опасный антагонист – хитрый, беспринципный и жестокий, из-за которого он даже подумывает о самоубийстве (напомню: ему — 17 и это его первый корабль).
Фильм получился плотным, так как в него вошли события трех рассказов. Режиссеру и автору сценария здесь удалось подцепить зрителя на эмоциональный крючок. Когда Хорнблауэра повесили на шканцы в позе «витрувианского человека» за отказ сказать, кто его избил (а он все: споткнулся, упал, очнулся – синяки), нам зачитывают его письмо отцу: «Дорогой отец. Я раз сказать тебе, что все идет превосходно. Я почитаю за счастье служить под командованием капитана Кина и с такой замечательной командой…». Сопоставление того, что происходит на самом деле и того, что говорится в письме, – сильно.
Или другой эпизод, случившейся после того, как Горацио вызвал своего мучителя на дуэль, а его товарищ-мичман, тоже настрадавшийся от того, ударил Хорнблауэра сзади по голове, поехал на дуэль вместо него и был убит. Горацио переводят на «Неустанный», капитан которого – Эдвард Пелью – несправедливо говорит: «Я невысокого мнения о тех, кто позволяет другим сражаться вместо себя». То есть назвал его трусом. И Горацио понимает, что начинать, что-то объяснять, оправдываться – только ухудшать ситуацию.
Но вышеизложенного у ФОРЕСТЕРА нет. В исходнике Хорблауэра переводят на другое судно, и мы забываем о Симпсоне. А вот в фильме, антагонист настигает его и на «Неустанном». Совершенно неожиданно для него и для зрителей. И очень эффектно. В тумане лодка ищет моряков, спасшихся с подбитого британского судна, из воды за борт ухватывается сначала рука с татуировкой черепа, а потом видим того самого злодея, не оставившего своих намерений. Позже, на французском корабле, в хаосе сражения он пытается убить Горацио. В итоге – еще одна дуэль. В ходе которой антагонист, оказавшийся трусоватым, сначала стреляет раньше, чем положено по правилам, потом кидается с ножом, когда Хорнблауэр поворачивается к нему спиной. Только меткий выстрел из ружья капитана Пелью, издалека наблюдавшего за поединком, поразил злодея. Нет такого у ФОРЕСТЕРА. В фильм же добавлено для драматизма.
Дэвид ВЕБЕР
Как известно, цикл Дэвида ВЕБЕРА о космическом офицере Хонор (переводится, как «Честь», в русских изданиях ее имя заменено на Викторию) Харрингтон имел своим источником книги Сесила ФОРЕСТЕРА о Горацио Хорнблауэре. Первый том — «Космическая станция «Василиск» даже имеет посвящение: «ФОРЕСТЕРУ с благодарностью за часы развлечений, годы вдохновений и жизнь в восторгах».
И там, и там главный герой незнатного происхождения: они дети врачей. Продвигаются по службе исключительно только из-за своих нестандартных стратегических военных талантов, став, в конце концов, адмиралами. Основное содержание романов – бои между кораблями (морскими или космическими). У ВЕБЕРА королевству противостоит республика, откровенно имеющая своими корнями Францию после революции 1789-1792 годов.
В четвертом романе цикла — «Поле бесчестья» Виктория Харрингтон встречается на дуэли с беспринципным злодеем Павлом Юнгом. Когда они идут спиной друг к другу от центра, чтобы разойтись для выстрела, он, боясь смерти и, нарушая правила, преждевременно стреляет ей в спину. Здесь даже есть сходный справедливый выстрел в Юнга из ружья со стороны, правда, за несколько секунд до того ГГ все же успевает всадить в него три пули.
Я далек от мысли, что фильм «Равные шансы» и роман «Поле бесчестья», вышедший ранее, как-то связаны. Просто решалась аналогичная сюжетная задача: и там, и там подчеркнули подлость антагониста, усиливая драматизм.
Причина удачных и не совсем отсебятин в фильме в том, что проза ФОРЕСТЕРА предельно аскетична. В какой-то мере она близка по строению к классической научной фантастике. Или классическому же детективу. Описание проблемы и ее решение главным героем. Еще раз и еще раз повторяю: даже антагонистов у него в ряде произведений нет, а в других они смазаны. Поэтому в сериале (и не только в тех фильмах, о которых я рассказал) их пришлось усиливать. И они действительно получились яркими.
Даже слишком яркими, и в ряде случаев («Равные шансы», «Дьявол и герцогиня») их даже пришлось к концу притушивать, дабы подчеркнуть выдающие качества Хорнблауэра. В изначальном рассказе ФОРЕСТЕРА, например, жестокий и подлый мичман Симпсон (в печатной версии его зовут Симеон) стреляется с ГГ на дуэли, не прибегая ни к каким уловкам и без какого-либо испуга (хотя правила для него более опасны: из двух пистолетов должен был быть заряжен только один – именно так неопытный Горацио математически уравнял их шансы).
По той же схеме, но без сквозного героя, построены первые два романа трилогии Айзека АЗИМОВА «Академия»: проблемы и их решения. Без каких-то психологических запутанностей, сцепки характеров, страстей, художественного «мяса». Слишком просто. Однако попытка усложнить, предпринятая в конце 90-х Грегори БЕНФОРДОМ, Грегом БИРОМ и Дэвидом БРИНОМ в так называемой «Второй трилогии» привела к откровенному провалу. Поэтому-то я с недоверием отношусь к заявлениям об экранизации «Академии»: сценаристам придется идти по пути создателей сериала «Хорнблауэр», усиливая антагонистов и женщин, наращивая «мясо». Чаще всего это заканчивается неудачей.
Патрик О’БРАЙАН
На российских и англоязычных форумах ведутся дискуссии, кто лучше — Сесил ФОРЕСТЕР или Патрик О’БРАЙАН? Оба написали циклы о морском противостоянии Британии и Франции в начале XIX века, поставив в центр морского офицера в его взаимоотношениях с экипажем, начальством и противником. Романы второго из них литературно изощренней, у него глубже и разнообразнее характеры, второстепенные герои ярче, есть юмор. То есть ему органичнее удалось свершить именно то, что попыталась сделать с текстами ФОРЕСТЕРА телекомпания. В показе людей начала XIX века он явно следует традициям Джейн Остин.
Патрик О’БРАЙАН никогда не говорил о влиянии ФОРЕСТЕРА. Первый его роман из цикла о капитане Джеке Обри и докторе Стивене Мэтьюрине появился в 1970-м, уже после смерти ФОРЕСТЕРА. Вряд ли английский писатель, собирающийся писать о Королевском флоте времен войн с французами и испанцами в конце XVIII – начале XIX века, не заметил бы творчество ФОРЕСТЕРА.
О’БРАЙАН сразу же резко отталкивается от предшественника и самим этим фактом подчеркивает зависимость: первый же роман «Хозяин морей. Командир и штурман» начинается с симфонического концерта, на котором и столкнулись впервые оба главных героя: лейтенант Королевского флота Джек Обри и судовый врач Стивен Мэтьюрин.
ФОРЕСТЕР неоднократно и неустанно подчеркивал отсутствие музыкального слуха у Хорнблауэра. Так что начать роман с концерта классической музыки, которой наслаждается Обри, – однозначное отстраивание от конкурента. Более того, Обри сам играет на скрипке и неизменно берет ее с собой в плавание.
По одному из его романов в 2003 году снят фильм «Хозяин морей: На краю земли» с Расселом КРОУ. Он собрал в прокате 212 млн долларов при затратах в 150 млн. Соотношение оказалось не столь соблазнительным для запуска продолжения, как изначально предполагалось. В 2007 году «The AV Club» включил фильм в список «13 неудачных попыток создания кинематографических франшиз» , отметив, что «... это, несомненно, один из самых захватывающих вступительных залпов в истории несуществующих сериалов, а романы О’БРАЙАНА так и остались неиспользованной почвой для кинематографистов».
Гарри ГАРРИСОН
ФОРЕСТЕР пишет от третьего лица, но с точки зрения Хорнблауэра (за редкими исключениями: роман «Лейтенант Хорнблауэр» и серия «Бунт» на его основе требуют отдельного самостоятельного анализа, но не уверен, что на него сподоблюсь). Мы видим, что Горацио отнюдь не сверхчеловек: он робок, нередко испытывает страх или, скажем осторожнее, беспокойство, чувствует свое одиночество. Но по английской традиции не показывает виду (иной раз прямо как в известном стихотворении «Трус притворялся храбрым на войне»), поступая прямо наоборот инстинкту:
— Он поднял чашку к губам, но отхлебнуть не успел: раздавшийся вдали пушечный выстрел заставил его опустить чашку и замереть. Снова пушечный выстрел, потом еще и еще. В кухне поднялись шум и суматоха. Кто-то опрокинул свой кофе и по столу побежал черный ручеек. Кто-то ухитрился зацепиться шпорой о шпору и упал на соседа. Все говорили одновременно. Хорнблауэр был возбужден не меньше других, ему хотелось немедленно бежать на улицу, посмотреть, что происходит, но он вспомнил дисциплинированную тишину на идущем в бой «Неустанном». Он не такой, как эти французы. Чтоб доказать это, он поднес чашку к губам и спокойно отхлебнул. Большинство офицеров уже выскочили из кухни, требуя своих лошадей. Понадобится время, чтобы их заседлать. Хорнблауэр посмотрел на де Пюзожа, выходящего из комнаты, и допил кофе; кофе был немножко слишком горячий, но он чувствовал, что это хороший жест.
Именно за эту его черточку ухватился Гарри ГАРРИСОН в пародийном рассказе «Капитан Гонарио Харпплейер», где главный герой притворяется жестким, беззаветно храбрым и остроумным капитаном, будучи глубоко внутри себя одиноким неврастеником. К тому же — дальтоником, видящим мир лишь в оттенках серого цвета.
Что же есть такого в произведениях Сесила ФОРЕСТЕРА, что, несмотря на кажущуюся незамысловатость, продолжают жить и находить последователей, которые, даже отрицая эти тексты, на самом деле только продвигают и укореняют их? Помимо сравнения с SF приведу еще один образец, с которым лично у меня ассоциируются этот цикл: «Повести Белкина». Они ведь тоже написаны незамысловато. Не Толстой, чай, не Достоевский, и даже не Чехов. Но что-то заставляет к ним возвращаться снова и снова. На самом деле, не так уж они просты, как кажутся. Как и повествование о Горацио Хорнблауэре. В нем есть и стиль, и изящество, и внутренняя энергия, и ему не требуется дополнительный драматический экзоскелет.
облако тэгов
